Вчера сходили в Зоологический музей. Вышли задумчивые и грустные.
Сам музей хороший, интересный. Но работники музея… Тоска-печаль.
— Здравствуйте! — Бесстрашно сказал Макс женщине, сидевшей в коридоре за столом и наблюдающей, чтобы никто не нарушал порядок. Я с детства научена таких тетенек бояться. Он не боялся, ему интересно. Такой мир вокруг. — А что это за гигантская рыба у вас над головой?

Худая, в вязаной шапочке, без возраста, похожая на робота, она медленно подняла глаза и сказала:
— Ты читать умеешь?
— Пока не очень, — честно сказал Макс. — Там в этом названии столько букв, сложно так сразу прочитать. А вы, наверное, все знаете об этих рыбах, да?
— Мальчик. — Вот именно так, четко, холодным голосом сказала она. — В нашем музее нельзя громко разговаривать. Спасибо.
— Да я не громко… Давайте тихонько спрошу, а вы ответите?
— Мальчик! В нашем музее нельзя громко разговаривать. Спасибо.
— Мама, она не ответит на вопрос?..
— Нет, Макс не ответит. Пойдем я тебе почитаю названия рыб.
Потом мы эту женщину встречали то возле пингвинов, то возле страусов. И везде она говорила одно и то же, подходя к родителям с детьми, которые пытались малым что-то рассказать, вызвать интерес к месту:
— В нашем музее нельзя громко разговаривать, спасибо.
— Но для чего тогда музей, если нельзя эмоциями делиться от увиденного? — Тихо ответила одна из мам.
— В нашем музее нельзя громко разговаривать, спасибо…
Подошли к плакату с рекламой фильма про морских динозавров:
— Ух тыыы!
— Макс, тише. Помнишь, в музее нельзя громко разговаривать?
— Но это же морские динозавры, — прошептал Макс.
Заглянули внутрь. Там сидело всего два человека. И никого, кто бы мог продать билет.
Подошла к старушечке, которая смотрит за своим коридором:
— Добрый день, подскажите, пожалуйста, как попасть на фильм, где билеты купить?
— Я не продаю билеты. До конца фильма 10 минут.
— Ладно, нас и 10 минут устроит, — улыбаюсь.
— Есть специальный человек, который продает билеты.
— А где он?
— Откуда я знаю?
Ни шага в сторону. Ни улыбки. Ни намека на доброе отношение.
Макс смотрел-смотрел и заметно потух.
— Знаешь, мама, тут детей не любят…
— Не думаю, просто люди бывают разные, Макс.
— Ребенок — не стул, мама. Его нельзя поставить к стенке. С ним нужно говорить…
Не поспоришь. Вышли туманные и задумчивые.
— А помнишь, мы были в музее, где детей любят? — Сказал Макс.
— Это в каком?
— Мне там еще дали гигантский железный ключ, которому много-много лет! И разрешили им закрыть и открыть входную дверь музея! И разговаривать можно было, и делиться мыслями…
— София Киевская, Макс, помню.
— Там детей любят, все рассказывают. Пойдем туда еще раз. А сюда больше не хочу.
…И вот, столкнулись с серостью, вышли на улицу и все вокруг тоже серым стало. Деревья, улицы, настроение, перспективы. Несколько человек, в которых почти нет радости, способны заразить мир вокруг себя серостью.
— Мама, а давай все равно останемся радостными? А то мы своей серостью еще кого-нибудь заразим…
Я кивнула и мы побежали по снежным улицам домой, пить теплый чай с корицей. Радость нужно вовремя согревать.